Лилит
Куда влекла меня, в какие бездны, чащи
упасть, уплыть, – в звериной радости какой
манил в забвенье мрак её очей пьянящий,
порочных губ изгиб, – обманчивый покой,
с которым возлежа, она со мной боролась,
даря и боль, и страсть, –
где и в какой ночи повелевал пропасть
поющий голос?
Громады города ломились в стёкла окон;
ждала меня во тьме, не открывая глаз;
что ведала она, замкнувшись в плоть, как в кокон,
о древней тайне, глубоко сокрытой в нас?
О чем шептал ей мрачный бог, её хозяин,
из кровеносной мглы;
один ли я, влача желаний кандалы,
был с нею спаян?
И обречён не размышлять, верша поступок,
и в исступлении сдаваться на краю
стигийских рощ, где свод листвы охрян и хрупок,
и ниспадать, и приближаться к забытью, –
там, где молчит в ответ последнему лобзанью
летейская вода, –
о расставанье, исчезанье без следа
за крайней гранью, –
чему открыты мы в объятьях друг у друга,
в восторге боли преступившие порог
уничтоженья, наслаждения, испуга,
ещё не знающие, что бессмертный бог
встаёт, величественно всё поправ тяжёлой
безжалостной стопой, –
и гибнет человек, крича в тоске тупой –
слепец двуполый.
И пробудясь от грёз, воистину звериных,
я понял – страсть моя поныне велика;
как прежде, одинок, через просвет в гардинах
я вижу вечер, что плывёт издалека, –
и пусть из глаз её томление призыва
угасло и ушло –
я слышу, город снова плещет о стекло,
как шум прилива.
Адриан Роланд Холст
перевод Е.Витковского