То эмигрантская гитара,
то люди злые за углом -
душа ли к старости устала
махать единственным крылом?
Запить водой таблетку на ночь,
припомнить древний анекдот...
Знать, Владислав Фелицианыч
опять к рассвету подойдет.
Снимает плащ, снимает шляпу,
и невозможный зонтик свой
в прихожей отряхает на пол,
а там, качая головой,
задвижку на окне нашарит
шепнет: «Зачем же так темно?»
и тут же страшный свет ударит
в мое раскрытое окно.
И подымаюсь я с постели,
подобно Лазарю, когда
встают в подоблачном пределе
деревья, звери, города,
где все умершие воскресли,
где время стиснуто в кулак,
где тяжелы земные песни
в ржавеющих колоколах,
и над железной голубятней
гуляет голубь в вышине -
и день прекрасней и превратней,
чем мнилось сумрачному мне.
Пошли мне, Господи, горенья
помилуй - бормочу - меня
не прозы, не стихотворенья,
дай только горького огня -
и умолкаю без усилий,
и больше не кричу во сне,
где у окошка мой Виргилий -
худой, в надтреснутом пенсне.
Б. Кенжеев