http://www.hot.ee/h/hroniki/
http://labazov.livejournal.com/523497.html
http://mvm.livejournal.com/178315.html#comments
ЮГ НА СЕВЕРЕ
Я остановила у эскимосской юрты
Пегого оленя,- он поглядел умно.
А я достала фрукты
И стала пить вино.
И в тундре - вы понимаете? - стало южно...
В щелчках мороза - дробь кастаньет...
И захохотала я жемчужно,
Наведя на эскимоса свой лорнет.
1910
* * *
Мне удивительный вчера приснился сон:
Я ехал с девушкой, стихи читавшей Блока.
Лошадка тихо шла. Шуршало колесо.
И слезы капали. И вился русый локон...
И больше ничего мой сон не содержал...
Но потрясенный им, взволнованный глубоко,
Весь день я думаю, встревожено дрожа,
О странной девушке, не позабывшей Блока...
ИХ ОБРАЗ ЖИЗНИ
Чем эти самые живут,
Что вот на паре ног проходят?
Пьют и едят, едят и пьют --
И в этом жизни смысл находят...
Надуть, нажиться, обокрасть,
Растлить, унизить, сделать больно...
Какая ж им иная страсть?
Ведь им и этого довольно!
И эти то на паре ног,
Так называемые люди
"Живут себе"... И имя Блок
Для них, погрязших в мерзком блуде, -
Бессмысленный, нелепый слог...
1923
Ему мила мерцающая даль
Эпохи Пушкина и дней Лескова...
Он чувствует Шмелева мастерского,
И сроден духу родниковый Даль.
Деревни ль созерцает, города ль,
В нем нет невыносимо городского:
Он всюду сын природы, в нем морского
Мороза хруст, что хрупок, как миндаль.
В весенний сад, что от дождя заплакан,
Выходит прогуляться старый дьякон
И вместе с ним о горестном всплакнуть,
Такой понятный автору и близкий,
Чтоб, воротясь домой, слегка чуть-чуть,
Взять водочки и закусить редиской.
Таллинн. 4 марта 1936
* * *
От гордого чувства, чуть странного,
Бывает так горько подчас:
Россия построена заново
Не нами, другими, без нас...
Уж ладно ли, худо ль построена,
Однако построена все ж.
Сильна ты без нашего воина,
Не наши ты песни поешь!
И вот мы остались без родины,
И вид наш и жалок, и пуст,
Как будто бы белой смородины
Обглодан раскидистый куст.
Март 1936
РОНДЕЛИ
Нарцисс Сарона - Соломон -
Любил Балькис, царицу Юга.
Она была его супруга.
Был царь, как раб, в нее влюблен.
В краю, где пальмы и лимон,
Где грудь цветущая упруга,
Нарцисс Сарона, Соломон,
Любил Балькис, царицу Юга.
Она цвела, как анемон,
Под лаской царственного друга.
Но часто плакал от испуга,
Умом царицы ослеплен.
Великолепный Соломон...
1911
В смокингах, в шик опроборенные, великосветские олухи
В княжьей гостиной наструнились, лица свои оглупив:
Я улыбнулся натянуто, вспомнив сарказмно о порохе.
Скуку взорвал неожиданно нео-поэзный мотив.
Каждая строчка - пощечина. Голос мой - сплошь издевательство.
Рифмы слагаются в кукиши. Кажет язык ассонанс.
Я презираю вас пламенно, тусклые Ваши Сиятельства,
И, презирая, рассчитываю на мировой резонанс!
Блесткая аудитория, блеском ты зло отуманена!
Скрыт от тебя, недостойная, будущего горизонт!
Тусклые Ваши Сиятельства! Во времена Северянина
Следует знать, что за Пушкиным были и Блок, и Бальмонт!
1913 "Ананасы в шампанском"
Вы стоите на палубе за зеркальною рубкою
И грызете, как белочка, черносливную косточку...
Вы - такая изящная и такая вы хрупкая,
Вы похожи на девочку и немного на ласточку...
Улыбаются весело два матроса у румпела,
Капитан донжуанствует, вам стихи декламируя,
О таинственном крейсере, о голубке под куполом,
То чаруя Мореллою, то Дарьяльской Тамарою...
1910.
Я ничего не знаю. Я ни во что не верю.
Больше не вижу в жизни светлых сторон.
Я подхожу осторожно к ближнему, точно к зверю,
Мне ничего не нужно. Скучно. Я утомлен.
Кто-то кого-то ранит,кто-то кого-то душит.
Всюду одна нажива, жульничество и ложь.
Ах, не смотрели боги, ах, не слыхали б уши...
Лермонтов сколь не прав был, где ж этот мир хорош?
Мысль, даже мысль продажна, даже любовь корыстна.
Нет вожделенной грусти, все мишура и прах...
В жизни не вижу счастья, в жизни не вижу смысла --
Я ощущаю ужас. Я постигаю страх.
В ШАЛЭ БЕРЕЗОВОМ
Поэметта
В шалэ березовом, совсем игрушечном и комфортабельном,
У зеркалозера, в лесу одебренном, в июне севера,
Убила девушка, в смущеньи ревности, ударом сабельным
Слепого юношу, в чье ослепление так слепо верила.
Травой олуненной придя из ельника с охапкой хвороста,
В шалэ березовом над Белолилией застала юного,
Лицо склонившего к цветку молочному в порыве горести,
Тепло шептавшего слова признания в тоске июневой...
У лесоозера, в шалэ березовом, — березозебренном, —
Над мертвой лилией, над трупом юноши, самоуверенно,
Плескалась девушка рыданья хохотом темно-серебряным...
— И было гибельно. — И было тундрово. — И было северно.