* * *
Похожий на серую вату рассвет-исполин
жестокий приказ отдает через маленький рупор.
Лежу в шалаше я один — мне приказ исполнять,
но мне наплевать — я валяюсь бессмысленным трупом.
И мой тонкошеий шалаш, словно жареный гриб,
гортань освежает эмалью античной амфоры;
меня пеленают. Мне лень. Я лежу. Я погиб.
Отпойте меня, о церковные бледные хоры!
И время, как мед, загустело. И Цезарь, упрям,
все рубит и рубит тяжелые влажные доски.
И благословляю волос твоих солнечный храм,
что, словно рассвет-исполин — в витражах и известке.
Петляя в сухой каролингской древесной ночи,
к нему я стремлюсь сквозь червивую века громаду.
И шкура воловья Дантону пошла на бичи,
и бродит наяда среди опустелого сада.
День влажным дельфином скосил свой насмешливый глаз,
и вечер — блаженный старик — застучал уж клюкою.
В Элизиум! — день навсегда, день навеки погас,
туманы, туманы, туманы стоят за рекою.
Там в шахматы Цезарь с Дантоном играет под взглядом наяд,
и тянется к кубку рука, но — ни капли в сосуде.
И длится столетьями жест. Открывай наугад
Евангелье. Будем!
* * *
То лило, то переставало,
гремел булыжниками гром,
и жизни вещее начало
сливалось в пламени сыром.
Дождь августовский — скиф брадатый!
О, шуба жаркая воды!
Школяр заучивает даты,
его намеренья тверды.
Он вспять пойдет до горизонта,
он свой преодолеет страх
и гневный рапорт гарнизона
напишет мелом в небесах.
Какой-то щучьею октавой
сухая колобродит синь.
Клянись подругою шалавой
и снами мягкими пустынь!
Клянись довременным пространством,
археозоем языка!
То лило, то переставало,
измученность была легка.
август 1991 г.
http://mihail-laptev.livejournal.com/